тогда я должен сказать, что Закон, управляющий жизнью человеческой, жесток и человек воистину несчастное создание. Если страдание должно существовать в этом мире — пусть будет так. Но пусть будет какой-то выход, какая-то возможность пробудить лучшее в человеке к бесконечному дерзанию, к лелеянию неумирающей мечты. Да, жестокие слова говорят те, кто утверждает, что никогда не придет время, когда самый жалкий из людей будет снабжен минимумом еды и одежды".
Его глубокая забота о бедных крестьянах не была только литературной или поэтической. Он стремился сделать все возможное, чтобы помочь этим "большим беспомощным детям Провидения" повзрослеть и обрести самостоятельность. За два десятилетия до того, как Махатма Ганди вышел на политическую арену, за полвека до того, как правительство Индии занялось социальными преобразованиями, Тагор начал свои первые эксперименты по Развитию сельских общин. Он не верил в здоровье общества, в котором личность теряет инициативу и просит у государства помощи и руководства в тех делах, в которых человек сам себе лучший помощник и руководитель. Программа развития общинного земледелия основывалась Тагором на двойном принципе — взаимопомощи в рамках общины и просвещения. Последнее особенно важно, так как он полагал, что люди утрачивают инициативу не только потому, что они стали физически и морально ленивыми, но и потому, что дух их искалечен предрассудками и религиозными суевериями. Они слепо верят всякому, религиозному шарлатанству, но понятия не имеют о настоящих чудесах, творимых наукой. Нет большего несчастия, чем невежество, нет большего греха, чем пребывать в нем.
Понимание этого, а также болезненные воспоминания о собственных школьных годах, о механической системе обучения, построенной на зубрежке и наказаниях, постепенно заставили его принять на себя роль просветителя и социального реформатора. Первые эксперименты в этом роде он проводил среди крестьян своих родовых поместий.[48] Многими годами позже, создавая школу в Шантиникетоне, он основал по соседству с педагогической колонией ядро эксперимента по крупномасштабному развитию общин Шриникетон. Он хотел, чтобы, принимая участие в разработке ряда проектов, ученики его школы, эти ростки новой интеллигенции, активные граждане завтрашнего дня своей страны, осуществляли живую связь с крестьянами, составляющими основу основ индийской экономики и общества. Каков бы ни был кажущийся прогресс среди интеллектуалов немногих больших городов вроде Калькутты или Бомбея, Индия останется неподвижной до тех пор, пока остается неподвижной эта основа нации — крестьянство.
Основополагающей чертой будущей Индии, неотъемлемой частью сознания интеллигенции он стремился сделать гражданскую обеспокоенность. "Почва, на которой мы рождены, — повторял он снова и снова, — это почва нашей деревни, это наша мать-земля, на лоне которой мы получаем хлеб наш насущный. Наша интеллектуальная элита, оторванная от этой изначальной основы, бродит в небе высоких идей, как облака, бесцельно уносимые прочь от родного дома. Связь человека с матерью- землей не приобретет настоящего смысла, если облако это не прольется дождем любящего служения. Все наши эфирные замыслы плавают в тумане абстракций — время посева придет, а сеять будет нечего. Кажется, будто со всей нашей обширной земли, простертой, как бесплодная пустыня, звучит жаждущий крик, обращенный к небесам: "Все собранные вами идеи, все богатство знания, сияющие в красе, все это должно быть моим. Отдайте все, что мне принадлежит. Подготовьте меня, чтобы я могла принять этот дар. Все, что вы дадите, вернется вам тысячекратно". И это не были просто красивые слова поэта или пустые призывы утописта. Их произносил человек, уже применивший на практике свои теории. Он сам принадлежал к ведущим интеллектуалам своего народа, и главной его заботой как поэта и как гражданина в течение пяти десятилетий — с 1890 года до смерти в 1941 году — был индийский крестьянин. Со своими ограниченными возможностями и ограниченным полем деятельности, сначала в семейных поместьях, а позднее в Шриникетоне, Тагор помогал крестьянам создавать свои собственные школы и больницы, дороги и водохранилища, кооперативные предприятия, банки и систему самоуправления, спасая их таким образом от домогательств ростовщиков и судебных чиновников. Нобелевскую премию, полученную в 1913 году, он пожертвовал своей школе в Шантиникетоне и внес ее в кооперативный сельскохозяйственный банк, который ранее основал в своих родовых поместьях в Потисаре.
Когда вырос его сын Ротхиндронат, он послал его учиться не в Оксфорд и не в Кембридж, как считалось, ДД и до сих пор считается подобающим в богатых индийских семьях. Он отправил его в университет штата Иллинойс в США изучать сельскохозяйственную науку. Поскольку Индии, по его мнению, не хватало именно научных знаний для сельскохозяйственного развития (ведь около девяноста процентов жителей занимались сельским хозяйством), Тагор предпочитал, чтобы индийцы становись лучшими фермерами в Иллинойсе, а не лучшими джентльменами в Оксфорде.
Когда сын вернулся, закончив занятия, он отправил его работать в поместье, чтобы Ротхиндронат смог на практике продемонстрировать крестьянам преимущества передовых методов сельскохозяйственного производства. Была создана ферма, на которой испытывались новые культуры, сельскохозяйственные орудия, подходящие к условиям Индии, и даже устроена маленькая лаборатория. Позднее появились и тракторы, и хотя поначалу крестьяне подозрительно относились к машинам, но вскоре они научились пользоваться благами механизации.
Но главная проблема сельской экономики слишком сложна, чтобы разрешить ее лишь введением лучших машин и приспособлений для сельского хозяйства. Избыток населения давит на экономику, и дело не только в лучшем использовании земли, но и в том, чтобы использовать излишнюю рабочую силу, которой не находится применения в течение большей части года. Тагор знал об этой проблеме и старался, как и Махатма Ганди позднее, шире пропагандировать посадки дополнительных культур и вводить ремесленное производство, чтобы повысить занятость и помочь крестьянам свести концы с концами. В одном из писем к сыну он писал: "Старайся поощрять их (крестьян) выращивать возле домов, по краям полей и где только возможно ананасы, бананы, финиковые пальмы и другие фруктовые деревья. Из листьев ананасов можно вырабатывать крепкие волокна. На фрукты всегда есть спрос. Из тапиоки можно возводить живые изгороди, крестьян надо научить, как получать крупу из ее корней. Им пойдет на пользу, если они начнут выращивать картофель. Снова попытайся посеять семена американской кукурузы, которые хранились в конторе".
Это не поэзия, а жизненная проза. Тагор верил, что, несмотря на забитость, неграмотность, крестьяне сумеют разобраться в том, что для них полезно. Возможно, он был наивным, неисправимым оптимистом, но в этом заключалась суть его веры в человечество.
Однако продолжим наш рассказ. В другом письме к сыну Рабиндранат писал: "Я думал о кустарных промыслах, которые можно ввести среди наших крестьян. Здесь ничего не растет, кроме риса. Но у них есть глиняная почва — она может стать
